Пару недель назад я спокойно занималась своими делами, когда мне в грудь чуть левее позвоночника вонзилось копьё. "Прямо в сердце", сказала я, добрела до дивана и рухнула, прерывисто бормоча ещё что-то нрзбрчв про какие-то широкие наконечники. Вообще я к своему здоровью отношусь по принципу "если что-то заболело - не трогай, само отвалится", но копьё в груди не растворилось ни к вечеру, ни под утро. Доктор облепил меня присосками, прочитал письмена на узкой бумажной ленте и сообщил, что пламенный мотор в порядке. Зато два ребра, до этого три десятка лет жившие в мире и согласии, вдруг решили перетереть между собой начистоту, а попавший под раздачу нерв мстительно провозгласил, что раз так, никто не уйдёт необиженным.

Я решила в их разборки не вмешиваться и, воспользовавшись картбланшем на безделье, устроила себе несколько кинодней. По видеомагнитофону давали Твин Пикс.

***

Вообще, раньше я себя считала таким довольно хмурым человеком с пристальным взглядом серых глаз и стальным подбородком. Ну, знаете, такой человек обычно с суровым прищуром смотрит на жизнь, видит мрачную, неприглядную сердцевину бытия и каждую секунду своей жизни ощущает гнетущую невозможность изменить мир. Всё пропало, мы все здесь умрём, и всё такое. С копьём, ворочающимся в груди при каждом мало-мальском смешке, выяснилось, что я смеюсь практически без остановки. Над чужими удачными шутками, над своими удачными шутками, а также над чужими и своими неудачными шутками, а также над не-совсем-шутками, а также в случаях, кто вообще, казалось бы, ничего смешного нет. И даже когда мне не по себе, я начинаю ухмыляться (Вы у меня первый пациент, кто смеётся от звука бормашины (с) дантист).

А просто одно другому не мешает, две субличности в одной голове вполне мирно уживаются. По крайней мере, повезло, что ребята они вежливые, в эфир прорываются по очереди и не норовят чуть что надавать друг другу по ушам. Верно ведь говорю? Верно говоришь.

***

А про смешное же. Вот, например, Твин Пикс. Чего все заладили, что это мистери, драма унд хоррор? Все эти сантабарбарные диалоги со смертельно серьёзными заточками а-ля Круз Кастилио (don't you give up, don't you dare!), подростковые метания и самодвижущиеся бесшумные гардины не могут быть всерьёз, потому что если всё-таки всерьёз, то так ещё смешнее. На самом деле, конечно, понятно, почему Линч так сделал -- сдаётся мне, он тоже из тех, кто безостановочно смеётся. Не мог же он, в конце концов, прямо в первой серии озвучить мысль про двери, открываемые страхом и любовью, и про то, что страх убивает любовь, а любовь убивает страх, и что каждый из нас давно и навечно застрял на этом поле боя, и, в общем, самое страшное -- это то, что любви может оказаться недостаточно для победы. То есть, мог, конечно, но получился бы очередной сеанс занудного и слащавого телепроповедования. А обмотаешь эту мысль двумя сезонами псевдо-детектива и несколькими слоями хоррор-клоунады, получается Твин Пикс.

***

К тому же -- какие там красивые девы, а. По здоровенным подплечникам видно, конечно, что восьмидесятые всё ещё где-то рядом, в опасной для психического здоровья близости. Зато лица! Не наступила ещё эпоха единого стандарта и обязательных переделок "нос-губы-грудь" с Бессмысленным и Беспощадным Дакфэйсом в качестве основного ориентира. Последние годы, когда красота в масскульте ещё не отождествлялась с ябывдульностью.

За эту барышню отдельное спасибо, понятное дело:



***

Короче, Линч, снимай ещё!